Кандидат философских наук
Т.Хабарова
Вот эта хорошо знакомая заставка из репертуара «Голоса Америки» невольно приходит на ум по просмотре вашего, т.т. Барщевский и Виолина, очередного изделия.[1]
Воистину, нет таких домыслов западной пропаганды, имеющих касательство к затронутой в фильме проблематике, которые не были бы авторами фильма «художественно» (с позволения сказать) отпрепарированы и преподнесены советскому зрителю в качестве некоего «нового прочтения» действительно сложных и драматических страниц отечественной истории. Объявляя, вслед за Хрущёвым, классовую позицию в трактовке исторических событий «манией», режиссёр и сценарист в то же время с упорством, поражающим своей доподлинно шизофренической неотвязностью и изворотливостью, буквально «выкручивают» любую совокупность фактов так, чтобы во всём дурном, что только совершалось в Советском Союзе и вообще в мире в обозреваемые годы, непременно оказался повинен лично, непосредственно и главным образом И.В.Сталин.
Чтобы получить возможность лишний раз ненавидяще, вот уж и впрямь маниакально ткнуть пальцем в Сталина, создатели фильма не гнушаются никакими передёржками, никакими искажениями действительной исторической панорамы, с лёгкостью необычайной готовы запросто опрокинуть ушат грязи на несомненные и неотрицаемые наши успехи, если только они были достигнуты «при Сталине», по существу на многих и многих честно, творчески и вполне результативно работавших советских людей. Так, наша водородная бомба вышла-де «лучше» соответствующей американской (ведь она появилась уже в «эпоху» Хрущёва!); но вот бомбу атомную, – которую делали «при Сталине», да ещё и под непосредственным руководством Л.П.Берия, – её мы вроде и вовсе не могли самостоятельно осилить, «украли» секрет у американцев через какого-то перебежчика. Диву даёшься, – как можно позволять размусоливать со всесоюзного телеэкрана подобную чушь, глубоко оскорбительную уже не для Берия и Сталина, но в целом для советской науки, для нашей страны. Возможно, перебежчики и были; весьма вероятно также, что их внимательно выслушивали и в нужной мере использовали предлагаемые сведения, но утверждать, будто судьбу «атомной гонки» решил какой-то Фукс, могут лишь люди, которым, простите, уже не Сталин, а весь наш советский строй как таковой «застрял» костью в горле.
Прекрасно известно, что «урановая комиссия» у нас в стране была образована ещё летом 1940г., что в предвоенный период интенсивно велись работы по сооружению достаточно мощного по тем временам циклотрона – устройства, без которого неосуществимо сколь-либо основательное изучение цепной реакции. Сообщение о монтажных работах по циклотрону появилось в «Правде», по драматическому совпадению, 22 июня 1941г. В 1942г., по письму, – в частности, – «младшего техника-лейтенанта» Г.Н.Флёрова на имя председателя ГКО, правительством были оперативно проведены консультации с авторитетнейшими учёными (А.Ф.Иоффе, В.И.Вернадский, В.Г.Хлопин, П.Л.Капица, Ю.Б.Харитон, Я.Б.Зельдович, И.К.Кикоин, А.И.Алиханов и др.), после чего Государственный комитет обороны без промедления принял решение о возобновлении работ по «урановому проекту». Примерно в то же самое время (в декабре 1942г.) Э.Ферми в США осуществил первую в мире реакцию деления урана. Аналогичная реакция в Советском Союзе впервые была осуществлена И.В.Курчатовым в декабре 1946г. Апрелем 1943г. датируется возникновение советского «атомного центра» – Института атомной энергии. К 1943–1944гг. относится разрешение труднейшей проблемы налаживания добычи урана в больших масштабах, производства чистого урана и «сверхчистого» графита для строительства опытного реактора. А летом 1948г. заработал уже промышленный реактор, созданный под руководством Н.А.Доллежаля. Через год, в августе 1949г., взорвана наша первая атомная бомба из полученного на этом реакторе плутония. И в конце того же 1949г. группе ведущих учёных и конструкторов поручено проектирование первой советской атомной электростанции.[2]
Как видим, события развивались своим чередом, и заявлять нынче, якобы мы Фуксу обязаны своим восхождением к вершинам ядерного могущества, – это не «воскрешение истины», а беспардонное, бесстыдное оплёвывание труда, таланта, творческого горения и гражданской сознательности тысяч лучших представителей советского рабочего класса, управленческого «корпуса»,[3] научной и инженерно-технической интеллигенции.
Безусловно, вся эпопея завоевания нами ядерного паритета с Соединёнными Штатами ещё ждёт самого «въедливого» исследования, в том числе и художественными средствами. Здесь есть чему и поражаться, и поучиться: это и «молниеносное», уважительное и серьёзное реагирование высших «эшелонов власти» на толковое, граждански озабоченное обращение «снизу»; и широта, обстоятельность предварительного обсуждения даже самых «секретных» вещей; и оперативность, стремительность решения организационных задач; и способность тогдашнего партийно-государственного руководства создавать атмосферу не какого-то выдуманного «страха», но величайшего доверия к кадрам, к облечённым ответственностью людям, что, в свою очередь, подвигало их на подлинное самозабвение в исполнении своего долга и делало достижимой любую разумную цель.
«…Мне кажется, что сейчас так работать многие разучились, – вспоминал Н.А.Доллежаль. – Порой создается впечатление, что специалисты друг другу не верят. Раньше вызывали и спрашивали: “Как сделать?” Ты отвечал, как именно думаешь. “Хорошо, делайте”, – слышал в ответ. И всё тут же утверждалось. Конечно, время было иное, но такой стиль работы мне импонирует».[4]
«Мы все работали с полной отдачей сил, работали и одновременно учились, как нужно реализовать на практике, в промышленности, научную разработку». (А.П.Александров.)
«Я думаю… это не столько предмет воспоминаний, сколько объект изучения, инструмент, который может неплохо послужить нам сегодня и завтра». (М.З.Олевский.)[5]
Нельзя не присоединиться к такой оценке. Специфический «сталинский стиль» в работе, – которому, кстати, всецело и даже как-то необъяснимо противоположна стагнационная «манера», воцарившаяся у нас, к сожалению, в последующие десятилетия, – это одно из значительнейших приобретений социалистического строительства. Не злобствующие, параноидальные обвинения и наветы, а объективный и непредвзятый анализ и показ этого феномена, – пока ещё не ушли от нас ветераны, могущие поделиться драгоценными свидетельствами, – вот что, единственно, заслуживало бы здесь обязывающего наименования правды и внесло бы действительный, благотворный вклад в оздоровление сегодняшней обстановки и на хозяйственном, и на идейно-политическом «фронтах».
Если попытаться прикинуть, какой «художественный приём» наиболее широко используется творческим коллективом рецензируемого фильма, непреодолимо останавливаешься на несколько неожиданном в данном контексте «определении»: инсинуация. И в самом деле, как иначе назвать все эти «устрашительные» измышления, вёртко балансирующие на грани между сплетней, в которую не поверили (от неё ещё не поздно отречься), и сплетней, на которую кто-то «клюнул» (её можно далее с гордым видом выдавать за непререкаемый «факт»). К примеру, Г.Н.Флёров ужасно-де, смертельно «рисковал», садясь за письмо И.В.Сталину, – с ним (Флёровым), мол, бог знает что могло случиться. Но ведь реально-то ничего не случилось? Зачем же всенародно муссировать, по существу, самое натуральное враньё о мнимых напастях, которые то ли подстерегали человека, то ли нет, – никаких научно воспроизводимых сведений на сей счёт не имеется, достоверно известно лишь, что на практике с человеком этим ничего страшного не произошло. И вообще, судя по тому, насколько распространённым мероприятием было обращение к И.В.Сталину с различными посланиями, их отправители вовсе не считали, что подвергают себя некоей смертельной угрозе. Кто только Сталину не писал, – Флёров и Курчатов, Голованов и Лавочкин, Булгаков и Пастернак, Авербах и Ермилов, Венжер и Ноткин, Вера Мухина и Лиля Брик, и совсем «непримечательные» люди – лётчик, обнаруживший, что самолёты, крашенные «серебрянкой», слишком хорошо просматриваются с воздуха, случайный пассажир в поезде, ненароком услышавший, как выбалтывали важную военную тайну, и т.д. И главное, в основном все получали более или менее удовлетворительный ответ, – по крайности, адресат не безмолвствовал гробоподобно годами и десятилетиями, как это взяли себе за правило его «демократические» преемники на посту Генерального секретаря. Всю эту переписку давно пора собрать, научно систематизировать и издать, – и это было бы куда поучительней и полезней, нежели популяризировать с новым пылом вульгаризаторскую псевдо-«диалектическую» схоластику Бухарина и иже с ним.
Совершенно недостойной подтасовкой этого же сорта является проведённый в фильме мотив с «молчанием» И.В.Сталина в первые дни Великой Отечественной войны. И вот тут-то, – дескать, – как и во все времена, к народу воззвала наша православная церковь! Поистине, нужно всякую совесть потерять и дойти до какого-то непозволительного предела в насилии над реальными историческими фактами, чтобы доказывать, будто авторитет в массах «православной церкви» и церковных иерархов (которых, попросту, практически никто не знал) был в ту эпоху хоть в малейшей мере сопоставим и тем паче «взаимозаменяем» с авторитетом партии, Советского государства и его руководителей, начиная со Сталина. И партия, Советское правительство вовсе не «молчали»; в полдень 22 июня 1941г. по радио выступил первый заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР В.М.Молотов, – чей политико-идеологический «вес» в глазах советских людей являлся, думается, для такого выступления вполне достаточным. Проникнутая верой в конечное торжество правого дела, речь В.М.Молотова получилась удачной и произвела в народе требуемый идейно-организующий эффект. Почему бы вот об этом в фильме не упомянуть? Но нет, куда там, – другую «правду» здесь ищут… Надо заметить также, что И.В.Сталин, – в отличие от последующих наших вождей, – вообще не имел обыкновения немедленно выступать по любому поводу, даже и очень серьёзному. Сталинское «немногословие» изрядно удивило бы нынешнюю нашу публику, притерпевшуюся к восьмичасовым докладам и к бескрайним газетным разворотам, порой с откровенным толчением воды в ступе. Допустимо предположить, – постольку, – что выступление именно И.В.Сталина в первые военные часы и дни сыграло бы скорей отрицательную роль: раз уж Сталин заговорил, значит, действительно конец света… Так что И.В.Сталин обратился к советскому народу тогда, когда это было нужно. Что касается записанного и заснятого на киноплёнку выступления митрополита Николая, оно, – как и обращения ряда других деятелей культуры, – было подготовлено и организовано идеологическим аппаратом партии. Всякому, кто берётся рассуждать о том времени, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, должно быть понятно, что митрополит Николай выступил не «вместо» Сталина, а с его санкции, и что без идеологического «благословения» Политбюро ЦК ВКП(б), через его голову никаких проповедей подобного рода в те дни состояться не могло.
Безусловно, – и священнослужители, и писатели, и артисты, все они высказывались искренне, взволнованно, страстно, посмотреть эти несправедливо «забытые» кадры сегодня интересно. Но неизбежно встаёт вопрос, – если уж разговор зашёл об идейно-политических актах, – почему за четыре с лишним десятилетия так и не создан у нас адекватный экранный образ того вдохновенного взлёта подлинно большевистской идейно-организаторской деятельности, каким явил себя не только нашей стране, но и всему миру, в том числе и врагам нашим, ноябрьский парад 1941 года? А ведь парад снимался, речь И.В.Сталина на нём, – одно из наиболее впечатляющих его публичных выступлений за всю жизнь, – записывалась. Между тем, ни кадров не увидишь, ни звукозаписи и даже просто текста речи не отыскать днём с огнем. То же приходится сказать и о другом, – также исключительном по силе своего мобилизующего воздействия, – идеолого-политическом событии тех лет: праздновании в осаждённой Москве 24-ой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Вот эти вдохновляющие примеры патриотической стойкости, мужества, веры в коммунистические идеалы и всенародного беззаветного единения в их защите и в борьбе за них, – вот это и есть правда нашей истории, её вехи, её концентрированные проявления. Фильмы же, подобные «Риску», – жирные ошмётки грязи, в эту правду швыряемые. Они будут счищены, а их изготовители, – с трепетом, по их же словам, раскрывающие каждый день газеты, дабы удостовериться, что всё ещё можно, всё ещё дозволено шмякать грязью по социалистическому прошлому страны,[6] – несомненно, в свой срок и в газетах об этом прочтут. И это будет уже навсегда, – как они и сами, вроде бы, должны (хотя пока что упорно и не желают) понимать.
Безосновательным поклёпом, – как, в сущности вынуждены были уже и у нас в печати «скрепя сердце» признать,[7] – является фактическое «возложение» на И.В.Сталина (а тем самым на Советский Союз и на социализм как таковой) вины за развязанную империалистическими державами в конце 40-х годов «холодную войну». Не уместней ли было бы, – взамен беспорядочной стандартной городьбы о сталинской «подозрительности», – рассказать о том, что именно по нашей инициативе, по инициативе Советского государства всколыхнулось в послевоенные годы поистине всепланетное движение прогрессивной общественности за мир. И на чём, вообще говоря, на каком документальном материале строится болтовня, будто Сталин, разгромив фашизм, принялся-де «воевать с собственным народом»? Не минуло и трёх лет по завершении кровопролитнейшего побоища, как в стране отменили карточки,[8] денежной реформой ликвидировали нечестно, спекулятивно нажитые «капиталы», затем ежегодно – до воцарения «благодетеля» Н.С.Хрущёва – проводились крупные, ощутимые снижения цен на основные (основные, подчёркиваю, а не второстепенные и залежалые!) предметы народного потребления, от года к году заметно расширялся их ассортимент, наращивалось поступление их в продажу, превосходным, не сравнить с теперешним, было качество и продуктов питания, и других товаров. Нет уж, простите, – если разглагольствовать о «войне с народом», то подлинной «экономической войной» с миллионами рядовых советских тружеников скорее выглядит то, что происходит сейчас: полнейшая негарантированность рабочего места и жизненного статуса, чуть не каждодневно подскакивающие цены и тарифы, массовая, – по сути, – фальсификация товаров и услуг, предназначенных рядовому потребителю, грубо административное, причём в огромных масштабах, перераспределение благ в пользу «элиты» («голодающей номенклатуры», как метко съязвил на прошедшей партконференции Б.Н.Ельцин). Вы, т.т. Барщевский и Виолина, – по-видимому, – неплохо к сей «голодающей номенклатуре» подключились, если «с тревогой» высматриваете в газетах, как бы это в один прекрасный день не пресеклось. А мы смотрим в газетах, извините, совсем другое, – когда это кончится. И не намерены этого скрывать.
Вы упрекаете ваших оппонентов, что, мол, «до них не долетали стоны оболганных». Хотите, я вам расскажу и документально продемонстрирую, как хорошо «долетают» «стоны оболганных» и прочие вещи в том же роде до той же, хотя бы, «Советской культуры», где эти ваши упрёки помещены? И нам не нужна «гласность» по принципу тетеревов на току: когда одни кричат до истерики, до потери сознания, невозбранно выпаливают всю дурь, какая только им в голову взбредёт, всем же остальным отведена роль «единодушно одобряющих и горячо поддерживающих» зрителей разыгрываемого безобразного спектакля. По поводу «Риска-I» мной был отослан обильно аргументированный, – наверное, даже более пространный и «серьёзный», чем требовалось, – отклик в «Правду» и на Центральное телевидение. И что же? И тут, и там преспокойно промолчали. «Гласность – это право говорить…» Как представляется, это всё-таки право не просто «говорить», а быть услышанным, чтобы «на том конце провода» сказанное не выбрасывалось молча в корзину. «Правом» же говорить безответно в бездонную бочку наше поколение, – то самое, что должно было в 1980-м году жить при коммунизме, – предостаточно на своём веку «воспользовалось». И виноваты в этом не Сталин и «сталинизм». Виноваты те, кто маскируясь воплями о «сталинизме», фактически свернул ещё в 50-х годах с социалистического пути развития, – а ныне, под снисходительные аплодисменты Запада, постыдно «довершает» тридцатилетние правоуклонистские блуждания, приведшие страну ко всеохватывающему кризису, ещё и заявлениями, что-де и вообще социалистический строй как таковой есть «миф» и «ошибка истории».
Многое ещё можно было бы о фильме сказать, – и всё, к сожалению, «в пассив» его авторам, а не «в актив». Так, в зависимости от того, какой именно из новомодных клеветнических «тезисов» требуется по ходу киноповествования проиллюстрировать, И.В.Сталину приписываются, – до смешного даже, – абсолютно противоположные черты характера: то некая инфернальная «подозрительность», то какая-то столь же непостижимая «доверчивость»… к гитлеровским прохвостам. Почему же, – будучи, якобы, до такой степени «подозрительным», – И.В.Сталин не выявил вертевшегося возле него подхалима, перерожденца и политического «подкулачника» Хрущёва, положившего начало процессу скатывания страны в то стагнационное болото, где мы сегодня находимся? И если бы Сталин Хрущёва выявил своевременно, разве бы он оказался в этом только «деспотичен», разве это был бы только мираж его «мнительности»?
С другой стороны, Сталин «не поверил», – видите ли, – Рихарду Зорге. Да что от этого изменилось-то бы? К 1941-му году мы не имели ещё военно-технического паритета с гитлеровской Германией, и этим, – а не чем-либо иным, – наше отступление было предрешено, хотя бы войсками приграничных округов командовали не Д.Г.Павлов, М.П.Кирпонос и др., а Юлий Цезарь, Александр Македонский, Суворов и Кутузов, вместе взятые. B отличие от «мыслителей» ранга Барщевского, Виолиной, Самсонова, Волкогонова и пр., И.В.Сталин понимал, что если мы можем ещё надеяться выиграть войну с Гитлером, то с Гитлером плюс Англия и Соединённые Штаты нам едва ли совладать. «Сверхзадачей» Сталина как политического лидера в тот момент именно и являлось – не допустить возникновения единой антисоветской коалиции объективно, классово противостоящих нам сил. И такой коалиции, – как мы знаем, – не возникло, а возникла коалиция антигитлеровская, которая и спустя многие десятилетия будет в учебниках истории приводиться в качестве шедевра политико-дипломатического искусства, политической воли и дальновидности; тогда как нынче мы ничего лучше не придумали, кроме как оплёвывать имена людей, сотворивших это чудо.
А чтобы чудо свершилось, нам нельзя было – жизненно, так сказать, нельзя – позволить спровоцировать себя и предстать перед потенциальными союзниками (они же и потенциальные враги) в облике «агрессора». Даже если для этого пришлось бы заведомо пожертвовать какими-то частями в приграничных округах. Ибо в противном случае практически неотвратимой «жертвой» оказались бы вся страна и дело социализма в ней. И поэтому, – как, собственно, должен был Сталин поступить, получив шифровку Зорге и «поверив» в неё? Всеобщую мобилизацию, что ли, объявлять? А дальше что? Смотреть, как под знамёнами «борьбы с большевистским варварством» гигантская экономическая мощь Соединённых Штатов втягивается в обслуживание гитлеровской военной машины? Кто бы стал тогда слушать лепет о Зорге и о двадцать втором июня? «Жестокой правдой прав перед народом», – совершенно верно сказал о Сталине поэт.[9] И нынешним злобно-обывательским размусоливанием сталинских «ошибок» и «просчётов» (о «преступлениях» я уже не говорю, подобная «постановка вопроса» – сама по себе, вот именно, преступление) мы только покрываем себя позором и презрением в глазах тех, кому суждено возродить утраченные ориентиры и продолжить драматически прерванное тридцать лет назад движение страны к коммунистическому будущему.
В.Д.Дудинцев как-то поделился давнишней обидой, – о нём в своё время говорили, что, дескать, если некие новые оккупанты к нам придут, они «всех перевешают», а Дудинцева назначат важным должностным лицом.[10] Увы, обида напрасная; тем более, что далеко не он один, – к величайшему нашему позору, опять-таки, – очутился бы перед приятной перспективой «повышения в должности» в случае прихода гипотетических «оккупантов». Барщевский и Виолина, вне всяких сомнений, среди некоторых прочих также составили бы ему компанию в ожидании щедрой подачки и одобрительного похлопывания по плечу.
Москва, август 1988г.
Статья была направлена
- в «Советскую культуру»;
- в журнал «Советский экран».
[1] По поводу фильма «Риск – II». – Прим. 2009г.
–-r—См., напр.: О.Мороз. «Никогда не должно быть применено!» «Литературная газета» от 25 июля 1984г., стр.10; В.Губарев. Конструктор реакторов. «Правда» от 12 ноября 1984г., стр.3, 6; И.Головин, Р.Кузнецова. «Достижения есть?» «Правда» от 12 января 1988г., стр.3.
[3] Стоило бы напомнить, что становлением атомной промышленности в СССР руководили такие видные организаторы-хозяйственники, крупнейшие специалисты, как Б.Л.Ванников, В.А.Малышев, М.Г.Первухин, А.П.Завенягин. Ни для одного из них у «правдоискателей» с киностудии им. Горького не нашлось ни единого доброго слова. Вот Сталина-то погуще грязью облить, – на это времени экранного не пожалели…
[4] См. «Правда» от 12 ноября 1984г., стр.6.
[5] См. Победа советского оружия. Командующие фронтами тыла. «Литературная газета» от 30 апреля 1980г., стр.12.
[6] См. Д.Барщевский, Н.Виолина. Риск. «Советская культура» от 9 июля 1988г., стр.6.
[7] См. «Риск-II»: как быть с историей? «Известия» от 5 августа 1988г., стр.7.
[8] B то время как творцы «крутых подъёмов» в сельском хозяйстве, «развитых социализмов», «ускорений» и пр. спустя тридцать пять лет после Сталина, в мирных условиях «посадили на талоны», считай, всю страну.
[9] См. Н.Доризо. Яков Джугашвили. «Москва», 1988, №2, стр.58.
[10] См. Время и бремя романов. «Вечерняя Москва» от 29 июля 1988г., стр.3.
Короткая ссылка на этот материал: http://cccp-kpss.su/115
Этот материал на cccp-kpss.narod.ru
