Продолжение.
Начало: тезисы 1-13, тезисы 14-17
-
С десятого тезиса по семнадцатый перед нами стояла задача – охарактеризовать, в решающих его чертах, положительный, практически-«рекомендательный» марксистский подход к построению диалектики как логики развёртывания нашей общественно-экономической системы в направлении к коммунизму.
Отталкиваясь от конституирующих определений диалектической логики как теоретического отображения закономерностей развития (или, что то же, сущностного противоречия), мы, – во исполнение этой задачи, –
-
подчеркнули громадную роль сущностного противоречия общественно-экономической (общественно-исторической) действительности – противоречия между структурой экономического базиса (производственных отношений) и уровнем субъектно-человеческой продвинутости, субъектно-человеческой «требовательности» производительных сил;
-
показали, что периоды «срабатывания» сущностного общественно-экономического противоречия («базисные циклы») в своей естественноисторической последовательности именно и образуют тот объективный процесс, на который должна ориентироваться всякая материалистически-научная плановая деятельность в социалистическом государстве.
Структурные (они же базисные) циклы в общественно-экономическом развитии могут иметь протяжённость до нескольких десятилетий; помимо того, в пределах такого «мегацикла» («суперцикла») возможны специфические «подциклы» – менее значительные, «встроенные» базисные колебания на нижележащих социопроизводственных «этажах».
Стоящий «на очереди» мегацикл в функционировании базиса (как формы существования и движения производительных сил), вместе с могущими возникнуть в его границах «подциклами», – вот это и есть целостная, естественно-закономерная объективная реальность, которая простирается перед разумно управляемым обществом в момент принятия им ответственных, стратегических решений касательно своего будущего (при разработке нового долгосрочного плана, прозаически говоря). Своевременное и точное теоретическое схватывание контуров нового цикла, вот-вот долженствующего начаться, решимость при расставании с устарелыми, окостеневшими формами собственности, безвозвратно утратившими – по отношению к производительным силам – какие-либо живительные потенции, – всё это и является залогом успешного крупномасштабного планирования, залогом, что будет найдено то счастливое динамическое «соответствие» между натиском производительных сил и базисным «потолком», когда производительным силам одинаково обеспечены и необходимое «пространство роста», и необходимые опорные конструкции в открывшемся пространстве, умело «подсказывающие» и направляющие очередной творческий подъём.
Следует учитывать, что базисные циклы, – как мы неоднократно повторяли, – суть процессы естественноисторические, и «взаимосогласование» производственных отношений с производительными силами всё равно произойдёт, вне зависимости от того, познали в обществе эту неизбежность или нет; если не познали, оно произойдёт стихийно, в порядке социально-экономического и социально-политического кризиса, только и всего.
Между прочим, одним из важнейших результатов в проделанных нами рассмотрениях как раз и было дополнительное установление этой, в общем-то, давнишней, но какой-то крайне «неподатливой» для восприятия истины: что стихийность экономико-политического уклада (другими словами, его антагонистичность, его элитарно-эксплуататорский характер, его антидинамизм, или статичность, и тем самым, – наконец, – его предвзятая ненаучность) выражается не через отсутствие общенациональной планирующей системы, а исключительно через неспособность периодически совершенствовать – причём, совершенствовать качественно – форму собственности в государстве в интересах непосредственных производителей, широких народных масс.
Самоочевидно, – насколько можно судить, – почему такой строй является элитарным: ведь это именно эксплуататорский класс, «элита» противится периодически назревающей необходимости изменить форму общественно-производственного присвоения в пользу действительных производителей, трудящихся; и не какая-то фатальная нехватка «инструментов научного познания» тому виной, а куда влиятельнейший фактор – эксплуататорский классовый интерес.[1]
-
-
Самое главное, – таким образом, – на нынешней стадии развития и теоретических наших представлений о логике сущностного, «производственно-отношенческого» эволюционирования социализма в будущее, и соответствующей нашей «базисной практики», – самое главное тут понять, что (как сполна подтвердила новейшая история)
обобществление средств производства, государственная собственность на них и ещё целый ряд связанных с этим вещей (как, например, централизация плановой деятельности в стране) отнюдь не являются категориями исключительно социалистическими; это категории классовые, в том смысле, что возможно и буржуазное, элитаристски-эксплуататорское государство с точно такими же структурными характеристиками.
Статически (элитаристски) обобществлённое хозяйство выработает все надлежащие институционные «приспособления», чтобы упорядочить свой жизненный процесс на внутрициклическом уровне, но вот него у него не будет никогда, так это механики, которая институционировала бы собственно-циклические взаимодействия – т.е. самый акт (периодически с неизбежностью повторяющийся) нахождения заново того специфического продуктивно-функционального соотношения между строением базиса и тенденциями роста производительных сил, каковое соотношение и получило в марксизме название «соответствия».
Впрочем, – как по всему предшествовавшему анализу нетрудно догадаться, – и о нас самих нельзя сегодня сказать, что мы вышеочерченным механизмом институционализации основного общественно-экономического противоречия уже располагаем; наоборот, мы вынуждены были отметить, что возобладавшие на сегодняшний день понятия о том, как лучше организовать плановую работу в государстве, вообще избрали в качестве системообразующего, центрального звена такой работы планирование не живой, единственно плодотворной целостности производительных сил и производственных отношений, а выдернутого абстрактно из этой целостности (и лишённого, постольку, всякой жизненности и всяких ориентиров) «научно-технического прогресса».
Содержание девятнадцатого тезиса, – заключая, – можно было бы подытожить примерно так: в современных условиях граница между планированием и управлением,
-
с одной стороны, динамичным и демократическим (социалистическим),
-
а с другой, – статически-элитарным
проходит не по линии – сумело или не сумело общество планировать в народнохозяйственном масштабе, но зависит единственно от того, сумело оно или не сумело, в рамках народнохозяйственной плановой системы, сделать сознательно-институциональным периодическое срабатывание закона соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил.
-
-
Стало быть, если мы теперь зададимся вопросом, – какой же базисный цикл вырисовывается перед нами в обозримой перспективе, какие нам надо осуществить крупномасштабные преобразования в формах присвоения средств производства, то решение (в общих его контурах) нами практически уже получено: надо добиться, чтобы главное социодиалектическое противоречие (или закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил) срабатывало институционально; причём, вот эта программа очередного социоструктурного «приведения в соответствие» (а не «программа научно-технического прогресса») должна служить становым хребтом всей прочей иерархии среднесрочных и оперативных планов на 10 – 15 лет вперёд.
С каждым новым крупным, этапным по своему значению «срабатыванием» закона соответствия человечество, – естественно, – уточняет и свои представления касательно того, как это вообще должно происходить; люди также нащупывают и стараются воплотить в жизнь всё более и более адекватные, гибкие, совершенные формы протекания этого фундаментальнейшего общественно-исторического процесса. Было время, – когда только политическая революция в её классически-«взрывообразном» варианте считалась полномочной «привести в соответствие» базис с насущнейшими потребностями и устремлениями трудящихся масс; постепенно (в особенности после Октября) начало проясняться, что хотя с определённого момента революции-«катаклизмы» оказываются неоправданны и неприемлемы, тем не менее, наверняка даже и коммунистический строй (не говоря о социалистическом) будет регулярно, по истечении известных периодов, обнаруживать перед собою ту самую «проблему проблем» материально-исторического развития, которая искони составляла содержание и цель всякого революционного переворота: производительным силам тесно в наличной базисной оболочке, производственные отношения устарели, общество элитаризуется, элитаризация гасит инициативу и рвение «низовых» производителей, «творческий тонус» в общественном производстве падает, базисные структуры нужно менять. Структуры базисные нужно менять, а переполох при этом нежелателен; вот отсюда, собственно, возникает самая задача выяснения и развёртывания логики революционизирующего действия: как обеспечить, чтобы то смыслообразующее, формирующее ход истории деяние, ради которого революции и «затеваются» народом – её творцом, – как обеспечить, чтобы оно совершалось не в виде разрушительного конфликта (а всякая «традиционная» революция в какой-то своей части разрушительна), но полностью институциональными, общественно-сознательными путями.
Содержание двадцатого тезиса, вкратце:
при «заземлении» вопроса о создании диалектико-материалистической «логики строительства коммунизма» получается – в первом приближении – вывод о необходимости своеобразного, «институционирования революции»; надо институционализировать тот глубинный, кардинальнейший акт отыскания динамического равновесия («соответствия») между базисом и производительными силами, который во всякой революции есть суверенное дело народа в ней, – благодаря чему В.И.Ленин и характеризовал революцию как приоритетный «метод исторического творчества» народных масс.
-
Структурный облик революции, которая «перелилась в институциональное русло» и в этом качестве сохранена и утверждена как внутренняя движущая пружина, творчески-стимулирующий нерв коммунистического строительства, – картина эта, в общем, далеко не столь загадочна, как может показаться на первый взгляд.
Средь важнейших определений диалектического противоречия прочное место занимает определение его через борьбу нового со старым, но применительно к социальной жизни борьба с тем, что тормозит общественный прогресс, есть критика, а постольку ввести главное противоречие общественного развития в институционные, структурно-правовые рамки и значит осуществить широкую программу институционализации массового новаторски-критического волеизъявления в стране.
Всячески подчеркнём, – ограничиться здесь попросту статьёй в Конституции никоим образом нельзя, здесь требуется именно развёрнутая законодательная программа, нечто вроде кодекса, который «расшифровывал» бы конституционное право на критику, подобно тому как трудовой кодекс «расшифровывает» право на труд; «критическое» законодательство должно тщательно разобрать и упорядочить «типовые» коллизии, возникающие по поводу реализации указанного права, и охватить примерно следующие области:
трудовые отношения, – прежде всего, – в которые давно уже необходимо должны быть включены чётко проработанные гарантии участия в управлении производством через критику имеющихся недостатков и выдвижение предложений по их устранению; необходимо понять, наконец, что такие гарантии не менее, а более важны, нежели многие другие пункты трудового договора, ныне дотошно регламентированные, и их отсутствие оборачивается столь варварским разбазариванием инициативы и творческой энергии людей, которого социалистическое общество, не впадая в опаснейшую деградацию, терпеть далее не может.
Сюда принадлежит, – во-вторых, – избирательная система, которая у нас также совершенно деградировала, и по той же незамысловатой причине: ввиду полного отсутствия в избирательном законодательстве не только мало-мальски членораздельной регламентации, но вообще какого-либо упоминания о возможности, для рядового гражданина, выступить с критикой по адресу кандидата в депутаты в ходе предвыборной кампании. Между тем, со времени введения Конституции 1936 года народ инстинктивно тяготел к тому, чтобы именно избирательную кампанию использовать как инструмент разрешения наболевших личностных и общественных проблем; политический инстинкт народа безошибочно угадал в предвыборной критической дискуссии (конечно, должным образом организованной) равноценную структурную замену буржуазно-демократическому принципу «оппозиции» как принципу политико-правовой «обратной связи», – каковую «обратную связь» нельзя было просто упразднить, ни даже просто «компенсировать»: её следовало поднять на качественно-высшую ступень. Свободное, массовое конструктивно-критическое волеизъявление граждан, в том числе и при подготовке к избранию органов власти, как раз представляет собою вот эту высшую, подлинно социалистическую ступень в развитии способов контроля, со стороны трудящихся, над тем, как в действительности управляется государство; надо было всемерно пойти навстречу этой здоровой, стихийно пробивавшейся (и неуклонно продолжающей пробиваться) тенденции, а не пытаться подавить её, – но именно на порочный путь удушения предвыборной критики толкают, сколь ни печально, «законы о выборах», выпущенные в последнее время. Симптоматично, – кстати сказать, – что законы сии, несмотря на их чрезвычайную национально-политическую значимость, не выносились на общественное обсуждение; по всей вероятности, авторы их и сами ни минуты не обманывались касательно антинародного характера своих творений и хорошо предвидели, какую волну общественного несогласия и протестов вызовет новое поползновение лишить массового избирателя права на критику депутатских кандидатур, – но постольку и отнять у масс всякую реальность действительного государственного, политико-стратегического выбора. Мы нынче все получили прискорбно-обширную возможность убедиться, к чему приводят подобные «выборы» без выбора, – к засорению властных органов людьми, которые утратили деловые качества (а то и отродясь их не имели) или вовсе морально-политически разложились, скомпрометированы такими поступками, что по справедливости должны бы ждать для себя водружения скорее на скамью подсудимых, нежели в зал заседаний Верховного Совета.
Мы задержались столь подробно на неизбежно предстоящей нам избирательной реформе вследствие её (всякому понятного) особого веса в совокупности шагов по институционализации «критики снизу»; коротко перечислим ещё некоторые направления этой работы, – как уже сейчас видно, весьма многообразной и разносторонней:
-
законодательство о печати (и о средствах массовой коммуникации в целом); дело здесь в том, что внушительная часть взаимоотношений между средствами массовой информации и общественностью падает на критические выступления граждан (или попытки таких выступлений); обращение гражданина, допустим, в прессу с критическими материалами того или иного характера являет собою примечательный момент в осуществлении им права на критику, оно должно неотрывно входить в оговорённую законом процедуру осуществления названного права, и постольку должны быть законодательно предусмотрены такие «стечения обстоятельств», когда исключён, со стороны органа массовой информации, отказ гражданину в обнародовании его критического мнения (по крайней мере, в обнародовании самого факта, что критическое мнение по затронутому вопросу имеет место);
-
законодательство о порядке рассмотрения заявлений, предложений и жалоб граждан; незачем доказывать, что подача заявления, предложения, а во многих случаях и жалобы – простейший, демократичнейший способ реализовать низовую критически-обновляющую инициативу, но этот поистине всеведущий и наиболее надёжный (благодаря своей естественности) канал управленческого «взаимокорригирования» будет практически омертвлён, если не провести решительных мер против формального подхода к поступающим обращениям, – вплоть до узаконения возможности преследовать по суду любого «адресата» корреспонденции такого рода за недобросовестность, волокиту, систематическое уклонение от ответа по существу дела.
Мы коснулись бы тут, пожалуй, и ещё одной сферы граждански-политических отношений – отношений, сформулируем пока так, по поводу (или в процессе) деловой дискуссии; отношения эти играют в жизни современного общества колоссальную и стремительно возрастающую роль, а «регулируются», между тем, – если пристало это называть регулированием, – разными допотопными «нормами» и деструктивными, ущемляющими государственные интересы «традициями», – каковые традиции, повторяя вслед за Гамлетом, «похвальнее нарушить, чем блюсти». Суть явственно обострившейся здесь напряжённости такова, что при обсуждении научных, инженерно-технических и прочих аналогичных проблем, – в силу самих объективных закономерностей развития, борьбы нового со старым в этих областях, – мнение критически настроенного меньшинства (или даже «одиночки») легко может оказаться не просто вариантом искомого выбора, – вариантом, который практически безболезненно отсеется через «подсчёт голосов»; нет, оно может оказаться второй стороной объективно-диалектического противоречия, – но элиминация этого второго диалектического противочлена отнюдь уже не «безболезненна», она полностью извратит действительную картину происходящего в данной области в данный момент и приведёт к грубо-ошибочному, если не катастрофическому решению. В подобных ситуациях, – когда противоборствуют две (положим) точки зрения, причём обе «боеспособны» и разветвлённо аргументированы, – значение приобретает не количество голосов, поданных за каждую, а количество самих этих точек зрения; если первая, – к примеру, – пользуется поддержкой тысячи человек, а вторая покамест заручилась «голосом» лишь непосредственного её автора, то реальная объективно-диалектическая расстановка сил тут – вовсе не тысяча к одному, но один к одному, и покуда мы не освоимся вполне с этой действительной объективно-логической схематикой «общественного компромисса», «общественного взаимопонимания», не найдём ей адекватного отображения в системе наших институтов, у нас не будет твёрдой гарантии от периодического вынесения таких «решений», которые затем требуют вдесятеро большей работы уже не столько по их проведению в жизнь, сколько по ликвидации причинённого ими разора.
Содержание двадцать первого тезиса:
-
институционализировать, сделать всецело общественно-осмысленным механизм развёртывания и разрешения основного социально-экономического противоречия («институционализировать революцию», говоря более кратко и броско), это то же самое, что институционализировать «массовую критику снизу», – практически воплотить в широком комплексе законодательных мероприятий программу, выдвинутую партией, как известно, ещё в конце 20-х – начале 30-х годов;
-
поскольку никаких базисных преобразований (преобразований на уровне основного общественно-экономического противоречия) нельзя выполнить без помощи передовой политической надстройки, то институционализацию низовой критики и надо рассматривать как «надстроечный облик» тех коренных усовершенствований в механизме «работы» социалистического базиса (в механизме его взаимодействия с производительными силами), которые нам теперь необходимо предстоит осуществить.
-
Читать окончание
[1] Ср.:
«В эпоху буржуазной революции, например, во Франции, буржуазия использовала против феодализма… закон об обязательном соответствии производственных отношений характеру производительных сил, низвергла феодальные производственные отношения, создала новые, буржуазные производственные отношения и привела эти производственные отношения в соответствие с характером производительных сил, выросших в недрах феодального строя. Буржуазия сделала это не в силу особых своих способностей, а потому, что она кровно была заинтересована в этом. Феодалы сопротивлялись этому делу не в силу своей тупости, а потому, что они кровно были заинтересованы помешать осуществлению этого закона.
То же самое надо сказать о социалистической революции в нашей стране. Рабочий класс использовал закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил, ниспроверг буржуазные производственные отношения, создал новые, социалистические производственные отношения и привёл их в соответствие с характером производительных сил. Он мог это сделать не в силу особых своих способностей, а потому, что он кровно был заинтересован в этом деле. Буржуазия, которая из передовой силы на заре буржуазной революции успела уже превратиться в контрреволюционную силу, всячески сопротивлялась проведению этого закона в жизнь, – сопротивлялась не в силу своей неорганизованности…, а главным образом потому, что она была кровно заинтересована против проведения этого закона в жизнь». (И.Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР. Госполитиздат, 1952, стр.48–49.)
Короткая ссылка на этот материал: http://cccp-kpss.su/93
Этот материал на cccp-kpss.narod.ru
