Марксистская диалектика как теоретическое обобщение и систематизация «метода исторического творчества» рабочего класса.
Тезисы 22, 23

Окончание.
Начало: тезисы 1-13, тезисы 14-17, тезисы 18-21

  1. Содержание двадцать второго тезиса, –

    – как выглядят вышеохарактеризованные наши предложения в свете общей марксистско-ленинской теории становления коммунистического социально-экономического и социально-политического устройства?

     

    Марксизм-ленинизм подразделяет, – как мы знаем, – всю коммунистическую общественно-экономическую формацию на две фазы: низшая – это социалистический строй как таковой, высшая – здесь широко вступают в свои права собственно-коммунистические общественные отношения.

    Социализм, – при всём том, что он проходит (как настоятельно подчёркивается сейчас) разные стадии конкретно-исторической зрелости, – в целом отличается от высшей фазы тем, что трудящиеся присваивают факторы производства пока ещё по принципу «рабочей силы» (или формального равенства); иными словами, способность человека к производительному труду реализуется при социализме во многом ограниченно, однобоко, труд никоим образом не превратился ещё в массовую жизненную потребность, он объективно не является самоцелью общественно-производственного процесса, но служит лишь средством обеспечения непрерывного народнохозяйственного функционирования. Соответственно, производство и управление производством до известной степени противостоят трудящемуся как индивидуальности, они стремятся «использовать его в своих интересах», причём этот «производственный» интерес далеко не всегда совпадает не только с «личным» интересом работника, но и с его личностным интересом, – с его пониманием своего гражданского долга, т.е. с интересом объективно-общественным. Между объективно-общественными, подлинно массовыми интересами и текущими целевыми установками системы управления производством обнаруживается, – в результате, – определённое отчуждение, которое практически выражается в существовании бюрократизма («бюрократического извращения», по В.И.Ленину), «академически» же вынуждает говорить о социалистическом равенстве именно как о равенстве лишь формальном, неполном, подлежащем политическому и экономическому преодолению.

    Специфически-коммунистическая «форма собственности на средства производства» – это присвоение их по принципу уже не «рабочей силы», а творческой способности (или фактического равенства); «в идеале» это означает: общественно-производственный процесс и с экономической, и с технической его стороны организован и оснащён так, что человек участвует в нём исключительно как его субъект, его направляющий и управляющий (а не пассивно-«ресурсный») агент, – в противовес «рабочей силе», которая (если не приукрашивать действительное положение вещей) в процессе производства мало чем управляет, она лишь потребляется там сама.[1]

    Вполне очевидно, – думается, – что фазы коммунизма представляют собою два гигантских социоструктурных мегацикла, в одном из которых в качестве центрального производственного отношения всё ещё продолжает доминировать «рабочая сила», второй же протекает под знаком неуклонно укрепляющегося могущества новой, всемирноисторически-высочайшей «формы собственности» – отношения «творческая способность».[2]

    Согласно марксистской концепции «опережения» прогрессивной надстройкой назревшего перелома в структуре, в самом конкретно-историческом «качестве» производственных отношений, – согласно концепции «опережения», чтобы перейти от труда – «рабочей силы» к труду-творчеству на базисном (а затем и на непосредственно-технологическом) уровне, надо сначала подыскать представлению о творчестве действенный политико-правовой эквивалент, который требуемым переменам пробивал бы дорогу в организационно-политическом плане. Но политико-правовой «аналог» творческой инициативы – это опять-таки критика, поскольку творить – подразумевает создавать новое, тем самим неизбежно вступая в противоборство с отжившим, омертвевшим, а это и значит критиковать.

    Свобода критического волеизъявления, – последовательно фиксируемая в определённой «сети» соответствующих институциональных узаконений и норм, – одинаково оказывается, таким образом, приоритетным надстроечным инструментом крупнейших базисных «нововведений», – неотступно ожидающих нынче страну, – как бы мы их ни толковали:

    • как необходимость овладеть социоструктурным «секретом» своевременного и эффективного восстановления периодически нарушающегося динамического равновесия во взаимодействии базиса и реально производящих масс

    • или как необходимость подняться от труда, осуществляемого по принципу затраты «рабочей силы», к труду – беспрепятственному самообнаружению и самоутверждению гармонично развивающейся человеческой личности.

    Удивительного, – впрочем, – тут абсолютно ничего нет, поскольку коммунистическая общественно-экономическая формация именно и являет собою (как поистине бессчётно повторяли наши классики) такую высоту развития человечества, когда людям удаётся, наконец, установить «контроль и сознательное господство»[3] над наиболее могущественной, нетерпимо-«авторитарной» естественноисторической стихией – над стихией своих собственных межличностных зависимостей, складывающихся при совместном производстве материальных и культурных благ, над стихией производственных отношений. А контролировать сознательно динамику производственных отношений, как общественно-материальной формы движения производительных сил, в этом ведь никакого иного смысла и не заключается, кроме того что основной закон их взаимодействия (закон соответствия, или сущностное противоречие способа производства) на каждом этапе, каждом отрезке своего объективно-логического развёртывания находит для себя адекватные институционные рамки и обретает вид разумной, планомерной общественно-человеческой акции, но не трансцендентной катастрофы. Стало быть, – коль скоро базис гибко, «бесконфликтно» следует за спонтанным развитием главной производительной силы и упорядоченно взаимодействует с нею, значит, люди труда в полной мере (и материально, «подспудно», и открыто – институционально) выступают субъектом, творческим началом своей экономической истории; но в марксистской науке именно это и хотят выразить, когда говорят, что при коммунизме труд общественно-производителен не в своём отчуждённо-«вещном» облике, как внешне нормируемая «работа», а в облике субъектном, как свободное и неудержимое, глубоко-человечное «самоизлияние» творческой способности.

    Суммируя, –

    • обосновываемое нами предложение относительно широкой институционализации массовой критически-творческой инициативы достаточно правильно (как показывает анализ) отражает естественноисторические закономерности перехода к высшей фазе коммунизма;

    • программа мероприятий такого характера явственно служила бы структурно-политическим ключом, позволяющим «отомкнуть» вторую фазу (второй мегацикл) коммунистического революционного процесса и вызвать цепную реакции последующих благотворных изменений, – а это едва ли не с каждым днём делается всё более настоятельным, ибо мегацикл низшей фазы всецело и бесповоротно завершён, возможности социалистических производственных отношений вычерпаны до дна, они давно уже не то что тормозят нам общественно-производственное развитие, но их попросту тяжко «заклинило», и дальнейшее искусственное удерживание нашего общественного устройства на стадии «формального равенства» есть бессмысленное и безответственное разрушение накопленных народом производительных сил;

    • степень «заземлённости» практических рекомендаций, которые получаются при действительном, целенаправленном и добросовестном применении действительного диалектико-материалистического подхода к проблемам социалистической и коммунистической перспективы в СССР, – степень «заземлённости» практических выводов такова, что «хоть завтра», как говорится, принимайся за подготовку соответствующих законопроектов; причём немедленный и главный эффект любого среди них предсказать весьма нетрудно: спустя считанные дни после их обнародования никто не в состоянии уже будет объяснить себе и другим, как это раньше не могли додуматься до столь простой и результативной вещи.
       

  2. С позиции, которая в целом характеризуется так:

    марксистская диалектика есть, прежде всего, логика и метод пролетарского переустройства мира, вплоть до утверждения повсюду на планете «полного» коммунизма, –

    – заняв указанную позицию, нам удаётся

    • достоверно выявить теперешнее наше общественно-историческое «местонахождение» (на рубеже двух фаз коммунистического уклада и перед лицом тяжелейшего торможения производительной активности в народном хозяйстве устаревшими – формально-эгалитарными – производственными отношениями);

    • уточнить, – далее, – общую нашу стратегию в наличествующей конкретно-исторической обстановке (формально-эгалитарное присвоение средств производства по типу «затраты рабочей силы» должно быть постепенно – но решительно! – вытеснено фактически-эгалитарным присвоением по типу «творческой способности»);

    • нам удаётся, – в-третьих, – и обрисовать, со многими и многими подробностями, какие шаги на уровне надстройки (институционирование «критики снизу») могли бы реально проложить путь требуемому сущностному, базисному перевороту, – а это именно переворот, по своим масштабам и историко-логической значимости, хотя от его внешнего обнаружения мы и должны добиться, во что бы то ни стало, предельной политико-правовой упорядоченности и организованности.

    Следует заметить, – со всей определённостью, – что серией «законов о критике снизу» рекомендательный потенциал диалектикологического анализа проблем коммунистической революции отнюдь не исчерпывается; например, наши эгалитарные искания в политико-правовой плоскости выказывают убедительный контакт с конкретно-экономической сферой: в конкретной экономике главное – это принцип формирования дохода от производственной деятельности, но он ведь также бывает эгалитарным или элитарным в зависимости от того, какой компонент общественно-производственных затрат признан основным доходопроизводящим фактором. А отсюда открывается прямой и оздоровляющий доступ и к столь изнурительным «болевым очагам» в непосредственной хозяйственной практике последних десятилетий, как вопросы ценообразования; но углубляться детально в ценообразовательные и прочие конкретно-хозяйственные темы – это уже иное развитие, иной «виток» рассмотрений и не входило в задачу настоящей моей работы.

Москва, апрель 1980г.


[1] См. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 23, стр.188.

[2] Следовало бы выразить здесь сожаление по поводу крайне робкого, нерешительного оперирования, в сегодняшней нашей политэкономии, категорией творчества как основным производственным отношением собственно-коммунистического способа производства.

Между тем, покуда мы не поймём, что вся наша задача на всемирноисторическом «стыке» обеих фаз коммунистической формации состоит во всепроникающей, как можно полнейшей замене отчуждённо-репродуктивного, несамоцельного труда трудом осознанно-творческим, – вряд ли наши «коммунистические» обещания грядущим поколениям окажутся более основательны, нежели то, которым нас, в свою очередь, напутствовали двадцать лет назад.

«…отношение к труду, к полной реализации способностей человека, – правильно замечает в данной связи Р.А.Белоусов, – это прежде всего экономическая проблема. И основной принцип социализма и коммунизма – “от каждого по способностям” – должен быть органически включён в политико-экономический анализ». (См. «Вопросы экономики», 1977, №7, стр.141.)

[3] См. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 3, стр.36.


Короткая ссылка на этот материал: http://cccp-kpss.su/94
Этот материал на cccp-kpss.narod.ru

ArabicChinese (Simplified)DutchEnglishFrenchGermanItalianPortugueseRussianSpanish